Баю-баю-баю...

Спи, Аленушка, спи, красавица, а папа будет рассказывать сказки. Кажется, все тут: и сибирский кот Васька, и лохматый деревенский пес Постойко, и серая Мышка-норушка, и Сверчок за печкой, и пестрый Скворец в клетке, и забияка Петух.

Спи, Аленушка, сейчас сказка начинается. Вон уже в окно смотрит высокий месяц; вон косой заяц проковылял на своих валенках; волчьи глаза засветились желтыми огоньками; медведь Мишка сосет свою лапу. Подлетел к самому окну старый Воробей, стучит носом о стекло и спрашивает: скоро ли? Все тут, все в сборе, и все ждут Аленушкиной сказки.

Один глазок у Аленушки спит, другой – смотрит; одно ушко у Аленушки спит, другое – слушает.

Баю-баю-баю...

Родился зайчик в лесу и все боялся. Треснет где-нибудь сучок, вспорхнет птица, упадет с дерева ком снега – у зайчика душа в пятки.

Боялся зайчик день, боялся два, боялся неделю, боялся год; а потом вырос он большой, и вдруг надоело ему бояться.

– Никого я не боюсь! – крикнул он на весь лес. – Вот не боюсь нисколько, и все тут!

Собрались старые зайцы, сбежались маленькие зайчата, приплелись старые зайчихи – все слушают, как хвастается Заяц – длинные уши, косые глаза, короткий хвост, – слушают и своим собственным ушам не верят. Не было еще, чтобы заяц не боялся никого.

– Эй ты, косой глаз, ты и волка не боишься?

– И волка не боюсь, и лисицы, и медведя – никого не боюсь!

Это уж выходило совсем забавно. Хихикнули молодые зайчата, прикрыв мордочки передними лапками, засмеялись добрые старушки зайчихи, улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и отведавшие волчьих зубов. Очень уж смешной заяц!.. Ах какой смешной! И всем вдруг сделалось весело. Начали кувыркаться, прыгать, скакать, перегонять друг друга, точно все с ума сошли.

– Да что тут долго говорить! – кричал расхрабрившийся окончательно Заяц. – Ежели мне попадется волк, так я его сам съем...

– Ах какой смешной Заяц! Ах какой он глупый!..

Все видят, что и смешной и глупый, и все смеются.

Кричат зайцы про волка, а волк – тут как тут.

Ходил он, ходил в лесу по своим волчьим делам, проголодался и только подумал: «Вот бы хорошо зайчиком закусить!» – как слышит, что где-то совсем близко зайцы кричат и его, серого Волка, поминают. Сейчас он остановился, понюхал воздух и начал подкрадываться.

Совсем близко подошел волк к разыгравшимся зайцам, слышит, как они над ним смеются, а всех больше – хвастун Заяц – косые глаза, длинные уши, короткий хвост.

«Э, брат, погоди, вот тебя-то я и съем!» – подумал серый Волк и начал выглядывать, который заяц хвастается своей храбростью. А зайцы ничего не видят и веселятся пуще прежнего. Кончилось тем, что хвастун Заяц взобрался на пенек, уселся на задние лапки и заговорил:

– Слушайте вы, трусы! Слушайте и смотрите на меня! Вот я сейчас покажу вам одну штуку. Я... я... я...

Тут язык у хвастуна точно примерз.

Заяц увидел глядевшего на него Волка. Другие не видели, а он видел и не смел дохнуть.

Заяц-хвастун подпрыгнул кверху, точно мячик, и со страху упал прямо на широкий волчий лоб, кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся еще раз в воздухе и потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи.

Долго бежал несчастный Зайчик, бежал, пока совсем не выбился из сил.

Ему все казалось, что Волк гонится по пятам и вот-вот схватит его своими зубами.

Наконец собессилел бедняга, закрыл глаза и замертво свалился под куст.

А Волк в это время бежал в другую сторону. Когда Заяц упал на него, ему показалось, что кто-то в него выстрелил.

И Волк убежал. Мало ли в лесу других зайцев можно найти, а этот был какой-то бешеный...

Долго не могли прийти в себя остальные зайцы. Кто удрал в кусты, кто спрятался за пенек, кто завалился в ямку.

Наконец надоело всем прятаться, и начали понемногу выглядывать кто похрабрее.

– А ловко напугал Волка наш Заяц! – решили все. – Если бы не он, так не уйти бы нам живыми... Да где же он, наш бесстрашный Заяц?..

Начали искать.

Ходили, ходили, нет нигде храброго Зайца. Уж не съел ли его другой волк? Наконец-таки нашли: лежит в ямке под кустиком и еле жив от страха.

– Молодец, косой! – закричали все зайцы в один голос. – Ай да, косой!.. Ловко ты напугал старого Волка. Спасибо, брат! А мы думали, что ты хвастаешь.

Храбрый Заяц сразу приободрился. Вылез из своей ямки, встряхнулся, прищурил глаза и проговорил:

– А вы бы как думали! Эх вы, трусы...

С этого дня храбрый Заяц начал сам верить, что действительно никого не боится.

Баю-баю-баю...

Как родилась Козявочка – никто не видал.

Это был солнечный весенний день. Козявочка посмотрела кругом и сказала:

– Хорошо!..

Расправила Козявочка свои крылышки, потерла тонкие ножки одна о другую, еще посмотрела кругом и сказала:

– Как хорошо!.. Какое солнышко теплое, какое небо синее, какая травка зеленая – хорошо, хорошо!.. И все мое!..

Еще потерла Козявочка ножками и полетела. Летает, любуется всем и радуется. А внизу травка так и зеленеет, а в травке спрятался аленький цветочек.

– Козявочка, ко мне! – крикнул цветочек.

Козявочка спустилась на землю, вскарабкалась на цветочек и принялась пить сладкий цветочный сок.

– Какой ты добрый, цветочек! – говорит Козявочка, вытирая рыльце ножками.

– Добрый-то добрый, да вот ходить не умею, – пожаловался цветочек.

– И все-таки хорошо, – уверяла Козявочка. – И все мое...

Не успела она еще договорить , как с жужжанием налетел мохнатый Шмель – и прямо к цветочку:

– Жж... Кто забрался в мой цветочек? Жж... кто пьет мой сладкий сок? Жж... Ах ты, дрянная Козявка, убирайся вон! Жжж... Уходи вон, пока я не ужалил тебя!

– Позвольте, что же это такое? – запищала Козявочка. – Все, все мое...

– Жжж... Нет, мое!

Козявочка едва унесла ноги от сердитого Шмеля. Она присела на травку, облизала ножки, запачканные в цветочном соку, и рассердилась:

– Какой грубиян этот Шмель!.. Даже удивительно!.. Еще ужалить хотел... Ведь все мое – и солнышко, и травка, и цветочки.

– Нет уж, извините – мое! – проговорил мохнатый Червячок, карабкавшийся по стебельку травки.

Козявочка сообразила, что Червячок не умеет летать, и заговорила смелее:

– Извините меня, Червячок, вы ошибаетесь... Я вам не мешаю ползать, а со мной не спорьте!..

– Хорошо, хорошо... Вот только мою травку не троньте. Я этого не люблю, признаться сказать... Мало ли вас тут летает... Вы народ легкомысленный, а я Червячок серьезный... Говоря откровенно, мне все принадлежит. Вот заползу на травку и съем, заползу на любой цветочек и тоже съем. До свидания!..

В несколько часов Козявочка узнала решительно все, именно: что, кроме солнышка, синего неба и зеленой травки, есть еще сердитые шмели, серьезные червячки и разные колючки на цветах. Одним словом, получилось большое огорчение. Козявочка даже обиделась. Помилуйте, она была уверена, что все принадлежит ей и создано для нее, а тут другие то же самое думают. Нет, что-то не так... Не может этого быть.

– Уж это мое! – весело запищала она. – Моя вода... Ах как весело!.. Тут и травка и цветочки.

А навстречу Козявочке летят другие козявочки.

– Здравствуй, сестрица!

– Здравствуйте, милые... А то уж мне стало скучно одной летать. Что вы тут делаете?

В каждом слове и обороте нам нетрудно ощутить особую манеру рассказывания. Заметна устойчивая привычка сказочника ясно и твердо определять свое отношение ко всему, о чем заходит речь. Рассказчик и сам хорошо знал томление долгой голодной осенней ночи и то, как мало радует холодная утренняя заря. Это ощущение и выразилось в сказке, как выразилось оно и в другом народном произведении - в песне о тоскливой осенней ночи «Эх ты ноченька, ночка темная, ночь осенняя…». Почти незаметно, по крупицам, в стиле и смысле сказок оттеняется их речевое своеобразие, но оно в итоге и создает впечатление народной неповторимости сказок.

Волшебные сказки по сравнению со сказками о животных открывают перед нами мир иных чудес. О чем только не узнаешь из волшебных сказок! Чудо начинается с присказки: «Было это дело на море, на океане, на острове Кидане стоит древо - золотые маковки: по этому древу ходит кот Баюн; вверх идет - песню поет, а вниз идет - сказки сказывает… Это не сказка, а еще присказка идет, а сказка вся впереди». Умелый сказочник с самого начала обещает занимательную историю. Когда сказочники обходятся без присказки, они находят другой способ сразу заинтересовать слушателей. Сказки почти неизменно начинаются с интригующего зачина: «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха…» или: «За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею…»

Так начинаеІся и сказка о семи Симеонах. Взял к себе на службу царь семерых братьев, семерых близнецов. У всех одно имя - все Симеоны и такие удальцы, что равных не найти. Один из братьев сковал железный столб в двадцать сажен (а каждая сажень - расстояние от кончиков пальцев одной руки до кончиков пальцев другой), второй брат поднял столб и врыл его в землю, третий залез на столб - уселся на самом верху и увидел, «как и что творится по белу свету», увидел синие моря и как на них пятнами мреют корабли, увидел села, города, даже усмотрел в далеком тереме прекрасную царевну. Четвертый брат построил корабль, да не простой - ходит по морю, «как по суху». Пятый сумел удачно торговать разными товарами в чужих землях, шестой смог вместе с кораблем, людьми и товарами нырнуть в море, плыть под водой и вынырнуть где надо, а последний, седьмой брат умудрился заманить на корабль чудную царевну. Уменье и удаль всех семерых пригодились - братья увезли царевну и от погони ушли. Веселая, полная невероятных приключений сказка- откровенная небылица. Поэтому в конце сказки сказочник и дал волю, насмешке: «Была у меня клячонка, восковые плечонки, плеточка гороховая. Вижу: горит у мужика овин; клячонку я поставил, пошел овин заливать. Покуда овин заливал, клячонка растаяла, плеточку вороны расклевали». Тут уж никак нельзя усомниться в том, что и сказка - шутка. Тем не менее сказочная история увлекает мечтой о неограниченных возможностях человека.

В сказках часто трудно понять, когда сказочник шутит, а когда он серьезен. Случается, что сказочник остается серьезным даже тогда, когда рассказывает про самое невероятное. За проложенный по болоту мост-настил, который сделал путь коротким, некие старцы отблагодарили доброго молодца - научили его обращаться в быстрого оленя, зайца и в птицу. Уменье пригодилось Семену (так звали молодца), но у негр оказался недруг - лукавый и жестокий генерал. Быстрее ветра бежал Семен, чтобы в срок принести царю забытый во дворце меч, а генерал себе присвоил подвиг, а Семена столкнул в море. Сказочник рассказывает о злоключениях юноши - тут нет и тени шутки или насмешки.

Живет Семен в глубине морской, скучно ему, горько, морской царь спрашивает:

Что, Семен - малый юныш, скучно тебе здесь?

Скучно, ваше величество!

Хочешь на русский свет?

Дважды выносит царь Семена в самую полночь на берег и перед восходом солнца уносит обратно в море. После возвращения назад еще горше становится молодцу. На третий раз, когда вынес его морской царь на берег, проговорил молодец в отчаянии:

Солнышко, покажись, красное, покажись!

И случилось чудо. Раньше времени солнышко осияло юношу - не смог морской царь унести его на дно. Семен вернулся домой.

Мысль о привязанности человека к родному краю передается в сказке с заметным волнением. Родина - тот милый предел, к которому всеми помыслами стремится герой. Вообще какую бы удачу и счастье ни сулила жизнь в далеких от отчизны краях, герои сказок не мыслят своего существования без родины.

Сказки не знают непоправимых несчастий. Они неизменно ставят героев в положение победителей, заставляют слушателей ликовать, когда чудовище повергнуто в прах, а злодей наказан. Люди, создавшие фантастические истории, мечтали о торжестве справедливости, о счастье. Вопреки козням злой мачехи и ее злонравных дочерей Хаврошечка становится счастливой, дочь старика из сказки «Морозко» избавляется от смерти и возвращается домой с подарками.

Ни одна людская обида не остается неотомщенной, безутешное горе в сказках можно развеять, беду поправить. Это и есть то, ради чего складывали волшебные, полные невероятных чудес истории.

В иной сказке, по словам Анатолия Васильевича Луначарского, «правда слышится». Это правда отраженных сказками чаяний и ожиданий простых людей. Своя правда есть в каждой сказочной истории - в историях Ивана-царевича, Марьи Моревны, Финиста - ясного сокола, Ивана - купеческого сына, Булата-молодца, Царевны-лягушки, Хаврошечки, Аленушки, доброго Мартынки из сказки «Волшебное кольцо» и героев других сказок.

Часто в сказках презираемому и унижаемому человеку даруются благополучие и высокий сан. Сказочники рядят крестьянских сыновей в одежды царей, делают их правителями, которых все любят непритворной любовью за справедливость и доброту. Это мечта о счастье и свободе простого человека.

Серьезный смысл некоторых волшебных сказок давал основания для суждений по самым важным жизненным вопросам. Находясь в изгнании, далеко от России, Александр Герцен написал статью «Русский народ и социализм». Она была опубликована на французском языке. Великий русский революционер рассказал о свободолюбивых стремлениях и борьбе русского народа против произвола и угнетения. Герцен припомнил волшебную сказку об оклеветанной жене: «Очень распространенная в России сказка гласит, что царь, подозревая жену в неверности, запер ее с сыном в бочку, потом велел засмолить бочку и бросить в море.

Много лет плавала бочка по морю.

Между тем царевич рос не по дням, а по часам и уже стал упираться ногами и головой в донья бочки. С каждым днем становилось ему теснее и теснее. Однажды сказал он матери:

Государыня-матушка, позволь протянуться вволюшку.

Светик мой царевич, - отвечала мать, - не протягивайся. Бочка лопнет, а ты утонешь в соленой воде.

Царевич смолк и, подумавши, сказал:

Протянусь, матушка; лучше раз протянуться вволюшку да умереть…

В этой сказке, милостивый государь, - закончил свою статью Герцен, обращаясь к одному из деятелей революционного движения в Европе,- вся наша история».

О чем бы ни заходила речь, сказочники рассказывают так, как будто сами были свидетелями событий. Живая картинность волшебных сказок захватывает воображение. Пришел Иван - крестьянский сын к реке Смородине. Настала полночь. Сырая земля заколебалась, взволновалась вода в реке, подули буйные ветры, закричали орлы на дубах. Это едет двенадцатиглавое чудо-юдо. Все головы свистят, все двенадцать огнем-пламенем пышут. Конь у чуда-юда о двенадцати крылах, шерсть у коня медная, хвост и грива железная. Как тут не испугаться, но Иван - крестьянский сын победил чудовище.

» » Присказка

Без присказки сказки — что без полозьев салазки.
Начинается сказка, начинается побаска — сказка добрая, повесть долгая, не от сивки, не от бурки, не от вещего каурки, не от молодецкого посвисту, не от бабьего покрику.
Вот диво — так диво! На море, на океане, на острове Буяне стоит древо — золотые маковки. По этому древу ходит кот Баюн: вверх идет — песню заводит, вниз идет — сказки сказывает.

Были тут две избушки, печки муравленые, потолки черных соболей, жили тут двенадцать богатырей.
Сидели Ермаки — высокие колпаки, сидели Ермошки — длинные ножки.
Стоял столб точеный, золоченый, на столбе птица — синяя синица, красные перышки.
Летела сова — веселая голова. Вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела; летала, летала и села, хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела, летала, летала…
Далеко от нас было — не видать, а только лишь от стариков было слыхать.
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве снег горел, соломой тушили, много народу покрушили, тем дела не порешили.
Жил царь на царстве как сыр на скатерти.
Реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки.
Разодрались комар с мухой. Комар укусил муху, а муха-то — слепня, а слепень-то — шершня, а шершень-то — воробья. И пошел тут бой — не разлить бойцов водой.
Это еще не сказка, а присказка, сказка вся впереди.

Присказки

Сказка от начала начинается, до конца читается, середке не перебивается.
Чур, мою сказку не перебивать; а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет (тому змея в горло заползет).
На море океане, на острове Буяне.
Это присказка - не сказка, сказка будет впереди.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
В некотором царстве, в некоем государстве.
В тридесятом царстве.
За тридевять земель, в тридесятом государстве.
Под темными лесами, под ходячими облаками, под частыми звездами, под красным солнышком.
Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Полымя из ноздрей, пар (дым) из ушей.
Огнем дышит, полымем пышет.
Хвостом след устилает, долы и горы промеж ног пускает.
С молодецкого посвисту пыль столбом.
Конь копытом бьет, удила грызет.
Тише воды, ниже травы. Слышно, как трава растет.
Растет не по дням, по часам, как пшеничное тесто на опаре киснет.
Во лбу светел месяц, в затылке часты звезды.
Конь бежит, земля дрожит, из ушей полымя пышет, из ноздрей дым столбом (или: полымя из ноздрей, дым из ноздрей).
По локоть в красном золоте, по колени ноги в чистом серебре.
Облачается небесами, подпоясывается зорями, застегивается звездами.
Утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, вода всколыхалась.
Избушка, избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Стань, белая береза, у меня назади, а красна девица напереди!
Стань передо мной, как лист перед травой!
Ясни, ясни на небе, мерзни, мерзни, волчий хвост.
Ни словами (ни в сказке) сказать, ни пером описать.
Из сказки (из песни) слово не выкидывается.
Не за былью и сказка гоняется.
Полетела птица синица за тридевять земель, за си: море-окиян, в тридесято царство, в тридевято государство.
Берега кисельные, реки сытовые (молочные).
На поле-поляне, на высоком кургане.
В чистом поле, в широком раздолье, за темны лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, крутыми берегами.
Под светлым месяцем, под белыми облаками, и частыми звездами и пр.

На море, на окияне, на острове на буяне стоит бык печеный: в заду чеснок толченый, с одного боку-то режь, а с другого макай да ешь.
На море, на окияне, на острове на буяне лежит бел горюч камень алатырь.
Близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли.
Не сизый орел, не ясный сокол подымается...
Не лебедь белая (серая) выплывала...
Не белы снеги в чистом поле забелелись... |
Не черны леса дремучие чернеются...
Что не пыль-поле подымается...
Не туман сизый с раздолу под мается...
Свистнул, гаркнул, молодецким посвистом, богатырским покриком.
Вправо поедешь (по раздорожью) - коня потеряешь; влево поедешь самому живу не быть.
Доселе русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а ныне русский дух в очью является.
За белы руки принимали, за столы белодубовы сажали, за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные.
Чудо-юдо, мосальская губа.
Мертвой и живой воды добыть.
Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает.

Я там был, пиво пил; пиво-то по усу текло, да в рот не попало.
Стали жить поживать, и теперь живут, хлеб жуют.
Стали жить поживать, ума наживать, а лиха избывать.
Я сам там был, мед и пиво пил, по усам текло, в не попало, на душе пьяно и сытно стало.
Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка.
Жил-был царь овес, он все сказки унес.
Я там был, вместе уху хлебал, по усу текло, а в рот не попало.
Стал по-старому поживать, лиха не знать.
Подали белужины - остался не ужинавши.
Стал жить да бывать, хлеб жевать.
Когда насыплет (доскачет, доживет), тогда и дальше скажу, а пока мочи нет.
На том пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали калача, в ту ж лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать!
Я там обедал. мед пил, а уж какая была капуста - ино теперь в роте пусто.
Вот вам и сказка, а мне бубликов связка.

Начало формы

Журавль и цапля

Русская народная сказка

Летела сова - веселая голова. Вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела - летала, летала и села, хвостиком повертела да по сторонам посмотрела и опять полетела - летала, летала...

Это присказка, а сказка вот какая. Жили-были на болоте журавль да цапля. Построили они себе по концам избушки.

Журавлю стало скучно жить одному, и задумал он жениться.

Дай пойду посватаюсь к цапле!

Пошел журавль, - тяп-тяп! - семь верст болото месил.

Приходит и говорит:

Дома ли цапля?

Выдь за меня замуж!

Нет, журавль, не пойду за тебя замуж: у тебя ноги долги, платье коротко, сам худо летаешь, и кормить-то тебе меня нечем! Ступай прочь, долговязый!

Пошел журавль домой несолоно хлебавши. Цапля после раздумалась:

"Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля".

Приходит к журавлю и говорит:

Журавль, возьми меня замуж!

Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не возьму тебя замуж. Убирайся.

Цапля заплакала со стыда и воротилась домой. Ушла цапля, а журавль раздумался:

"Напрасно не взял за себя цаплю! Ведь одному-то скучно".

Приходит и говорит:

Цапля! Я вздумал на тебе жениться, пойди за меня!

Нет, журавль, не пойду за тебя замуж!

Пошел журавль домой. Тут цапля раздумалась:

"Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше за журавля пойду".

Приходит она свататься, а журавль не хочет. Вот так-то и ходят они по сию пору один к другому свататься, да никак не женятся.

О сказке

Русская народная сказка «Присказка»

Какую пользу несут в себе сказки, придуманные мудрым русским народом? При всей кажущейся простоте сюжетов, каждое произведение наполнено большим смыслом. А что за чудо присказки, которыми пестрит содержание сказочных историй.

Великий российский литературный критик В.Г. Белинский считал, что в народных сказках показан не только быт народа, но и его пытливый, лукавый ум, а также понятия о нравственности.

Какими бы различными ни были сюжеты и персонажи русских народных сказок, все они отражали жизнь небогатого, но гордого народа. И служили не только развлечением в долгие зимние вечера.

Каждая сказка, о чём бы она ни повествовала, рассказывает об истории великого народа, знакомит с его культурой, преподносит красоту и самобытность русского языка в виде присказок, песен и поговорок.

Не зря великий русский поэт А.С. Пушкин призывал молодых авторов читать и изучать народные сказки, чтобы через них постигать всю красоту и возможности русского языка.

Какие же слова находит и применяет народ, чтобы рассказать о своей тяжёлой доле, о любви к родной земле, о славных и храбрых богатырях земли русской, о том, какие испытания выпали земле российской, и какую роль в годину испытаний сыграл народ?

Присказки для того и применялись в народном творчестве, чтобы усилить эффект повествования. Рассказывая о жизни богачей, допускается такие сравнения: «как сыр на скатерти» или «как сыр в масле».

Если описываются дворцы, терема, деревья, то для того, чтобы показать их красоту, употребляется эпитет «маковки золочёные». А «птица-синица синяя, красные пёрышки»? Почему у синицы перья «красные»? Да потому что красивые!

Своё отношение к окружающему народ выражает так: «красна девица», «красно солнышко», «добрый молодец». Как говорится в присказке: «Не красна изба углами, а красна пирогами», так и сказках русских «красно» всё, что мило сердцу русскому.

Читайте русскую народную сказку «Присказка» онлайн бесплатно и без регистрации.

Без присказки сказки - что без полозьев салазки.

Начинается сказка, начинается побаска - сказка добрая, повесть долгая, не от сивки, не от бурки, не от вещего каурки, не от молодецкого посвисту, не от бабьего покрику.

Вот диво - так диво! На море, на океане, на острове Буяне стоит древо - золотые маковки. По этому древу ходит кот Баюн: вверх идет - песню заводит, вниз идет - сказки сказывает.

Были тут две избушки, печки муравленые, потолки черных соболей, жили тут двенадцать богатырей.

Сидели Ермаки - высокие колпаки, сидели Ермошки - длинные ножки.

Стоял столб точеный, золоченый, на столбе птица - синяя синица, красные перышки.

Летела сова - веселая голова. Вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела; летала, летала и села, хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела, летала, летала…